— Мама, вы родили идиота!
— Полгода мучился, аж зуб крошился, а там пришел фашист — было чем заняться.
Ты не гони мне, Сеня, не гони. Здесь Уголовный розыск, а не баня. Нема ни голых, ни дурных.
А если б он признал тебя да дырку б в тебе сделал?! Не для ордена, а так, для сквозняка!
— Доктор прописал мне спокойствие для сердца, и я буду спокоен. Значит, или ты мне сейчас скажешь, что случилось, или я пну тебя в морду со всей моей любовью.
А что, если помои посолить, они будут лучше пахнуть?
— Вася, скажи мне как коммунист коммунисту, мы сегодня будем ехать или повесим табличку «На похороны не торопясь»?
— Граждане менты! Я имею кое-что сказать!
— Так он с детства такие номера откалывал. — На Пересыпи как-то раз, три некрасивых пацана привстали на дороге как шлагбаум. Потягали из карманов перья, кастеты и самые такие смелые стоят, с понтом на мордах сделать нам нехорошо. — Так Дава ни разу не подумав, пожал им сходу в челюсть. Они от такого здрасте, побросали свой металлолом, схватили ноги в руки и до хаты, набрать еще пять-шесть солистов для ансамбля.
Вот уважаю вас, но тьфу вам под ноги! За ваше каменное сердце!
— Может тебя в какой детский дом определить? — Ага, сейчас, только разбег возьму.
Всем сидеть, я Гоцман!
— Ну шо, доктор, слыхать? — Фима, закрой рот с той стороны. Дай доктору спокойно сделать себе мненье. — Хорошо, пожалуйста. — Мне не мешает. — Вот видели? Интеллигентный человек!
— Не трогай ножик, халамидник! Мама сказала: «Ничуть не трогай! — Что вы кричите, мама! Я понимаю слов!- Нет, вы видели этого идиота? Иди, сыночка, за мной.
— Вы только не смотрите на себя в зеркало — ослепнете.
— У тебя сколько классов? — Пять, в смысле, три. — Аж целых три, Мотя! Должен скнокать…
Шо вы кричите, мама, я понимаю слов!
— Зря вы злитесь… — А я не баба, чтобы злобу по карманам прятать. — Тогда — мир? — Перемирие.
Дава, стой. Слушай, мы четыре года не замечали твой день рождения. Ты не хотел, я уважаю. А пятый я уже не хочу.
— Ида Казимировна, Вы ударили нашего сотрудника утюгом, какая же это самооборона? — Не случилось, знаете ли, веера под рукой.
Не расходуй мне последний нерв!
— Танки у вас не пропадали еще? — Танки? — Танки, танки! — Какие танки? — Главный интендант округа не знает, что такое танки!…
Есть грамотные люди. Они не хотят, чтобы ихние портреты печатали в газете «Правда», таки имеют право.
— Шо ты ходишь здесь как скипидарный? Туда — сюда, туда — сюда! — Доктор сказал ходить — ходю! Полезно для здоровья!
— Дава? — Здравствуйте, тётя Ада. — Что, Гута Израилевна? — Умерла, еще до войны. — До войны, а я собралась к ней ехать. — Таки уже не спешите.
Завтра сядешь в моём кабинете и будешь учить уголовно-процессуальный кодекс от заглавной буквы «У» до тиража и типографии.
Дава, я извиняюсь, но ты-таки босяк, некому задницу надрать. Пять пистолетов — не пачка папирос, они-таки стреляют. Ну ты же не окно в женской бане, зачем в тебе дырка?
Родя, скажу тебе как родному. Я нет-нет, да думаю: может, я неправильно жил? Надо же брать деньги у богатых и давать их бедным, а таким, как ты, давать по морде. Чтобы у мире была красота и гармония…
— Дядька, а ты у них самый главный? — Ну вроде того. — И Гоцмана знаешь? — Я Гоцман. — Тю, Мишка Карась. — Гоцман. — А тебя правда пуля не берет? — Так я быстро бегаю, не поспевает.
— Давид Гоцман, иди кидайся головой в навоз! Я вас не знаю. Мне неинтересно ходить с вами по одной Одессе. — Фима, ты говоришь обидно.
— Мама, я зарежу себя ножиком! — Режь! Делай маму сиротой. Не ищи ножики, я их убрала!
