Девушки, уймите вашу мать!
Мне этот климат посоветовала моя экстрасенс.
―Ну вот /* в смысле фиг */ тебе на платья и на мороженое,
―а тебе Людка, вот /* целых два фига */ — на сапоги и на помады…
―О-тать… будем теперь… голодом сидеть!
―а тебе Людка, вот /* целых два фига */ — на сапоги и на помады…
―О-тать… будем теперь… голодом сидеть!
– Курлы-курлы…Ну, Олька, давай говори матери как на духу – покупал батя голубей иль нет? Слышь, кому говорю-то?
Ишь какая, сначала отца увела, а теперь ей, видите ли, мать уймите…
Надюха… Красивое имя. Надюха — мой компас земной…
―Чет-ты размахнулась на двадцать пять рублей-то, Надюха, а?
―Ой! Иди! Целуйся там со своими голубями. Обдирай, обдирай нас как липок.
―Ой! Иди! Целуйся там со своими голубями. Обдирай, обдирай нас как липок.
– О, хватилась Надюха-то. А денежки-то бабай унес.
Это откудова это к нам такого красивого дяденьку замело?
Брак — это добровольное рабство. — Да?
Граждане! Храните деньги в сберегательной кассе
– А ты с книжки сыми.
– Щас я как те пульну! Много клал-то? Шоб сымать.
– Щас я как те пульну! Много клал-то? Шоб сымать.
Кикимор я не понимаю!
Что так плохо за кадрами смотрите? Бегают, куда хотят ваши кадры.
―А ты че стоишь, уши растопырила? Отцова заступница.
– Да не пил, не пил я! Хотя повод есть. День взятия Бастилии впустую прошел. Василий, это вы чем руки-то моете?.. Паразит!
Да какая судьба? По пьянке закрутилось и не выберешься.
А у нас текучка! Какая страшная у нас текучка!
―О! Уж закусывают. Ну как же. Я говорю, закусывают уже?!
―О! Саня пришла.
―О! Саня пришла.
– Восемьдесят лет со дня рождения… Ух ты, а ей уж восемьдесят?!
Людк! А Людк! Тьфу, деревня!
— Кака любовь? — Така любовь!
―Василий, это вы чем руки-то моете?.. Паразит!
– Конечно, где ж ему быть-то, как не здесь?
– Дак, Надюх, я только пару кружечек-то, вкус-то не забыть, ага.
– Дак, Надюх, я только пару кружечек-то, вкус-то не забыть, ага.
— Соль — это белый яд.
— Так сахар же белый яд.
— Сахар это сладкий яд.
— Раиса Захаровна, может с хлебушком, а?
— Хлебушек это вообще отрава!
— Нет я бы сейчас горбушечкой отравился бы… Ну правда жрать охота!
— Не «жрать», а «есть».
— Чо?
— Не «чо», а «что»!
— Так сахар же белый яд.
— Сахар это сладкий яд.
— Раиса Захаровна, может с хлебушком, а?
— Хлебушек это вообще отрава!
— Нет я бы сейчас горбушечкой отравился бы… Ну правда жрать охота!
— Не «жрать», а «есть».
— Чо?
— Не «чо», а «что»!
И наткнулась на стену непонимания, эгоизма и ненависти.
―Страшную весть принес я в твой дом, Надежда. Зови детей.
– Потом вышел врач, говорит: умерла, дедушка, твоя бабушка.
— Товарищ Кузькин?
— Ага, Кузякин.
— Владимир Валентинович?
— Ага, Василий Егорыч.
— А, ну правильно, у меня профессиональная память.
— Ага, Кузякин.
— Владимир Валентинович?
— Ага, Василий Егорыч.
— А, ну правильно, у меня профессиональная память.
— Матерюсь! — А мне нравится, это пикантно.
―Шаг сделаю — не держат ноги. Как вата, ноги. До сих пор трясутся… руки.
– Инфаркт Микарда! Вот такой рубец! Вскрытие показало.
Органы движееения они лечили, органы движееения… Поотрубать бы вам эти органы-то.
По пьянке закрутилось и не выберешься.
―Хрясь! И все, что болело — в мусорное ведро.
– Шо характерно — любили друг друга!..
– Знаете, как она меня называла? Никто не знает! Я ей говорю — Санюшка! А она мне — Митюнюшка!..
– А голос какой! Скажи ж, Надь! Как запоёт!
– Знаете, как она меня называла? Никто не знает! Я ей говорю — Санюшка! А она мне — Митюнюшка!..
– А голос какой! Скажи ж, Надь! Как запоёт!
— Ах ты, сучка ты крашена!
— Почему же крашеная, это мой натуральный цвет!
— Почему же крашеная, это мой натуральный цвет!
Желтая вода тебе в башку ударила, вот ты и вошкался.
―Мой папа очень хотел мальчика, а родилась девочка.
―Как назвали-то?
―Кого?
―Девчушку-то??
―Раиса Захаровна!
―Не понял…
―Ну, мой папа хотел мальчика, а родилась девочка — Я!
―Аааа…
―Как назвали-то?
―Кого?
―Девчушку-то??
―Раиса Захаровна!
―Не понял…
―Ну, мой папа хотел мальчика, а родилась девочка — Я!
―Аааа…
– Беги, дядь Мить!
